В истории российской науки имя прославленного путешественника и натуралиста Ивана Дементьевича Черского занимает особое место. О нем написаны сотни статей, в его честь названы более десяти географических объектов, несколько видов современных и ископаемых животных. Своим выдающимся соотечественником Черского называют поляки, литовцы и белорусы.
В 1889 г. в Академию поступило донесение иркутского губернатора, что в районе реки Анабар вблизи Хатанского залива обнаружили 2 трупа мамонтов. Была создана комиссия, в которую вошли академики Л. И. Шренк, Г. И. Вильд, К. И. Максимович, А. А. Штраух, Ф. Б. Шмидт и А. П. Карпинский. Они должны были решить вопрос о снаряжении экспедиции в этот район. Комиссия представила доклад, в котором указала, что большие затраты на снаряжение экспедиции требуют значительного расширения ее программы и включения в нее геологических и географических исследований пока еще совершенно не изученных районов севера Сибири. Общая стоимость работ определялась в 28 850 рублей. В состав экспедиции предполагалось включить двух геологов и одного физика.
На эту экспедицию были отпущены средства, но Академия наук не могла найти нужных специалистов, согласных принять участие в ней. Члены комиссии остановились на Иване Дементьевиче Черском, бывшем политическом ссыльном, который к тому времени хорошо зарекомендовал себя как ученый широкого диапазона, выполнивший уже несколько ответственных поручений Академии наук. Черский, несмотря на нездоровье, согласился участвовать в экспедиции, при условии, что она не будет кратковременной, как это проектировалось комиссией. Он считал, что в эти малоисследованные и труднодоступные районы целесообразно направить экспедицию, рассчитанную на несколько лет с зимовками в различных пунктах. Он предложил четырехлетний план комплексных исследований и согласился возглавить эту экспедицию. Это решение было неожиданным для его друзей, знавших состояние здоровья Ивана Дементьевича, но отговорить его не было никакой возможности. К тому времени Черский был ученым с мировым именем, заслуги Ивана Дементьевича перед наукой были отмечены серебряной медалью, малой золотой медалью и медалью Ф.М. Литке Русского географического общества. В 1885 году его пригласили работать в музей Академии наук в Петербурге. В течении пяти лет он изучал кости четвертичных млекопитающих, хранившиеся в музейных коллекциях, написал труд о геологической истории севера Сибири, составил обширное дополнение к V тому «Землеведения Азии» Карла Риттера.
И. Д. Черский предполагал выехать в экспедицию с женой, которая должна была помогать ему вести наблюдения. Другим членом экспедиции должен был стать стрелок-препаратор Г. Дуглас. Своего 12-летнего сына Александра он предполагал оставить в семье известного зоолога В. Л. Бианки, отца известного писателя-анималиста Виталия Бианки. Однако перед отъездом мальчик, узнав, что его оставляют, расплакался, и Черский взял его с собой.
1 февраля 1891 года Черские выехали из Петербурга на восток. Уже при выезде И. Д. Черский был болен. Грипп, которым он переболел, дал тяжелые осложнения. Тяжелый и долгий путь до Иркутска проделали на лошадях. Он продолжался более 2 месяцев. В Иркутске И. Д. Черский несколько оправился, и начались большие хлопоты по окончательному снаряжению экспедиции. Только в начале мая в селе Качуг на реке Лене экспедиция погрузилась в торговый паузок и направилась в Якутск.
1 июня И.Д. Черский со своими спутниками прибыли в Якутск. Оказалось, что лошади, законтрактированные для экспедиции, пасутся в 250 верстах (267 километрах), и это задержало экспедицию. Здесь к участникам экспедиции присоединились проводники-якуты и казачий урядник Степан Расторгуев, который ранее входил в состав экспедиции энтомолога Герма на Охотском побережье и Камчатку, а также побывал на Колыме и Чукотке, принимая участие в экспедиции по розыску шхуны «Алеут». С. Расторгуев был в экспедиции И.Д. Черского до самого конца и после смерти ее руководителя многое сделал для завершения работ.
Состояние здоровья И. Д. Черского в это время было относительно хорошим. Дорога из Якутска в Оймякон оказалась сложной и была преодолена за 40 дней. Караван состоял более чем из 4 десятков лошадей и медленно продвигался в болотистой тайге. Но Иван Дементьевич Черский, несмотря на все трудности, радовался тем геологическим результатам, которые были получены при изучении склонов Верхоянского хребта. Здесь ему удалось отыскать много остатков ископаемой фауны, по которым можно было датировать возраст пород, слагающих хребет. К этому времени были собраны значительные зоологические и ботанические коллекции.
Черский докладывал Академии наук, что Оймякон следует рассматривать, как важный пункт для будущих исследований северо-востока Сибири, поскольку он находился в центре, и от него открываются пути как на север, вниз по Индигирке, так и на восток – к Охотску. К тому же местные жители неплохо знают географию этих мест и могут служить проводниками в будущих экспедициях.
Конечным пунктом экспедиции 1891 г. был намечен Верхнеколымск. Оймякон находился примерно на середине расстояния от Якутска до Верхнеколымска. Вторую часть пути участники экспедиции преодолели успешно, и в начале сентября И. Д. Черский уже устраивался на зимовку в Верхнеколымске. Он думал о том, как обеспечить экспедицию припасами не только на этот, но и на следующие годы. В этих местах достать что-либо съестного, за исключением рыбы и мяса, было очень трудно и все стоило дорого, поэтому нужно было запасаться всем впрок в Якутске. И. Д. Черский продолжал активно работать. Он послал в Академию наук запрос об источниках и достоверности картографического материала, а также просил выслать труд Н. Г. Меглицкого «Геогностические наблюдения путешествия по Восточной Сибири», особенно отчет П. А. Кропоткина о его Олекминско-Витимской экспедиции.
По прибытии в Верхнеколымск И. Д. Черский наладил регулярные метеорологические наблюдения и приступил к составлению геологической карты и профилей местности, по которой прошла экспедиция в это лето. Зимой занимались обработкой материалов и составлением планов на лето 1892 г.
В январе 1892 г. И. Д. Черский написал письмо известному якутскому промышленнику Якову Санникову, который финансировал многие северные экспедиции тех лет. Поводом для письма послужило дошедшее до И. Д. Черского известие, что Яков Санников обнаружил на реке Яне труп мамонта. Иван Дементьевич дал в письме подробную инструкцию, как сохранить такой уникальный экспонат для русских музеев, как провести предварительные наблюдения, на что обратить внимание при первичном осмотре трупа. Он просил сохранить все ископаемые кости, которые удастся собрать, чтобы впоследствии можно было определить их и переслать в музей Академии наук.
В этом же письме И. Д. Черский привел дальнейший план работ экспедиции. Летом 1892 г. он предполагал изучить реки Колымы, зазимовать на Индигирке в поселке Крест-Майор, а летом 1893 г. сплавиться по Индигирке до Русского устья и к сентябрю того же года выйти на зимовку в Верхоянск.
В Верхнеколымске, который в те годы был заброшенным селением, И. Д. Черский всю зиму продолжал успешно работать. В феврале он послал в Академию наук предварительный отчет о работах 1891 г., карту верхних течений рек Колымы и Индигирки и Индигирско-Алданского водораздела, по которому проходил маршрут экспедиции, геологический раздел Верхоянского хребта, подробный геологический маршрут по реке Алдан до Верхнеколымска в масштабе 20 верст в дюйме (21,4 км в 2,5 см), материалы метеорологических наблюдений, произведенных в Верхнеколымске с сентября по январь. Позднее были отправлены посылки с коллекциями.
В феврале произошло событие, взволновавшее Ивана Дементьевича, Г. Дуглас, который был его родственником (сыном его сестры), решил жениться на дочери верхнеколымского священника. Черского это очень обеспокоило, поскольку он переживал за судьбу порученной ему экспедиции, и так крайне малочисленной. Он потребовал от Г. Дугласа письменного уверения, что его женитьба не отразиться на положении экспедиции и не повлияет ни на скорость ее передвижения, ни, наконец, на какое-либо увеличение расходов по путешествию. Г. Дуглас дал расписку, однако накануне плавания по Колыме он покинул экспедицию. В конце марта И. Д. Черского начал мучить сильный кашель. Сознавая свое положение, он торопился привести в порядок все дела экспедиции на случай своей смерти. Уже тогда он принял решение, что, несмотря на возможную его смерть, участники экспедиции должны продолжать свой путь вниз по Колыме, занимаясь орнитологическими, энтомологическими и ботаническими коллекциями, по возможности отбирать образцы горных пород и фауны. Во всех случаях экспедиция должна быть закончена только после ее возвращения в Среднеколымск.
Один из самых поразительных документов этих дней – открытый лист, который перед отъездом из Верхнеколымска И. Д. Черский отдал своей жене. Приведем текст: «Экспедиция императорской Академии наук для ииследования р. Колымы, Индигирки и Яны находится уже в полном снаряжении к плаванию до Нижнеколымска, и необходимые на это денежные затраты уже сделаны. Между тем серьезная болезнь, постигшая меня перед отъездом, заставляет сомневаться в том, доживу ли я даже до не назначенного времени отбытия. Так как экспедиция, кроме геологической задачи, имеет еще зоологические и ботанические, которыми заведывает моя жена, Мавра Павловна Черская, поэтому во избежание полной непроизводительности затраченных уже на лето 1890 г. сумм, я делаю нижеследующее постановление, которое во имя пользы для науки и задач экспедиции, должно быть принято во внимание и местными властями. В случае моей смерти, где бы она меня ни застигла, экспедиция под управлением моей жены, Мавры Павловны Черской, должна все-таки ныне летом непременно доплыть до Нижнеколымска, занимаясь главным образом: зоологическими и ботаническими сборами и разрешением тех из геологических вопросов, которые доступны моей жене (простирание и падение пластов, правильная коллекция, изучение ледяных слоев и т. п.). Состоявший при мне препарант и стрелок, Генрих Иосифович фон Дуглас, в экспедиции 1892 г. не принимает участие и не принадлежит ей. Иначе, т. е., если бы экспедиция 1892 г. не состоится в случае моей смерти, Академия должна потерпеть крупные денежные убытки и ущерб в научных результатах, а на меня, вернее на мое имя, до сих пор еще ничем не запятнанное, ложится вся тягость неудачи. Только после возвращения экспедиции обратно в Среднеколымск она должна считаться оконченною; только тогда должна последовать сдача экспедиционной суммы (т. е. ее остатков) и экспедиционного имущества. После всего изложенного выше смею надеяться, что местные власти, за все время действия экспедиции, благоволят способствовать ее целям так же, как это делалось ими и при моей жизни».
К моменту отбытия из Верхнеколымска, И. Д. Черский чувствовал, что завершить исследования этого лета на Колыме не сможет. Местному священнику он сказал, что проживет еще недели три, фактически он угадал время своей кончины. Тем не менее, И. Д. Черский отправился в путь, как велели ему долг и обязательства перед Академией наук, оказавшей ему честь возглавить экспедицию в этот далекий край.
Река Ясачная, на которой стоял Верхнеколымск, и Колыма вскрылись ото льда еще в середине мая, но пришлось выждать две недели, чтобы спала полая вода, скрывшая береговые обнажения горных пород. Вечером 31 мая карбасы (грузовые гребные или небольшие парусные судна) отплыли из Верхнеколымска и спустились по Ясачной до ее впадения в Колыму, где путешественники и провожавшие их колымчане переночевали. В 6 часов утра на следующий день карбасы вошли в Колыму, и быстрая вода понесла их на север, к океану. И. Д. Черский, истощенный, с землистым лицом и дрожащими руками, закутанный в пальто, все время сидел на носу карбаса и, несмотря на крайнее недомогание, продолжал наблюдения. Не покидал он свой пост и ночами, и только на остановках с трудом переходил в кибитку, разбитую на карбасе, чтобы немного отдохнуть, но кашель не давал ему уснуть. Однако, чтобы не угнетать членов экспедиции своим видом, он бодрился и подшучивал над самим собой и своими душераздирающим кашлем.
3 июня экспедиция пристала у местечка Сиен-Томах, и И. Д. Черский послал в село Родчево к жившему там политическому ссыльному С. М. Шаргородскому Степана Расторгуева, чтобы взять лекарственные травы (наперстянку) и лечебник. С. М. Шаргородский сам прибыл к карбасам, И. Д. Черский произвел на него гнетущее впечатление: не было сомнений – дни его были сочтены.
До Среднеколымска, к которому прибыли 10 июня, И. Д. Черский сам делал наблюдения и записывал их в дневник.
В Среднеколымске с местной метеорологической станции ему принесли наблюдения, но он уже не мог вставать. После Среднеколымска кашель несколько ослабел, но лежать И. Д. Черский не мог, так как в этом положении его нестерпимо мучили спазмы, и он почти все время сидел. В таком состоянии он пробыл до утра 25 июня, когда кровь хлынула горлом. До последней минуты он был в сознании и давал наставления жене и сыну. В 10 часов вечера 25 июня он скончался у устья реки Прорвы. Причиной смерти, по-видимому, послужило заболевание легких. Кроме того, И. Д. Черский долгие годы страдал тяжелой болезнью сердца, временами у него были приступы нервной болезни, он страдал хроническим катаром желудка. Только одержимость наукой помогла ему до самой смерти преодолевать страшные физические страдания.
После его кончины на Колыме поднялась сильная буря, которая остановила продвижение карбасов. У устья Прорвы простояли около 3 дней. Затем продвинулись к устью Омолона, где в заимке Колымской и похоронили И. Д. Черского. После похорон экспедиция двинулась к Нижнеколымску. Большие испытания выпали на долю М. П. Черской, которая в этой экспедиции проявила на меньшее мужество, чем ее муж. Большую помощь оказал казак Степан Расторгуев.
М. П. Черская, несмотря на трудности и непогоду, довела экспедицию до Нижнеколымска и дополнительно собрала еще ряд коллекций. Однако из-за дождливого и холодного лета и необыкновенно продолжительного разлива реки коллекции эти были собраны неудачно.
26 июля карбасы повернули из Нижнеколымска назад, в Среднеколымск. Шли на веслах против сильного течения, и только 16 августа, когда уже выпал снег, прибыли в Среднеколымск. Здесь М. П. Черская передала исправнику В. Г. Карзину имущество экспедиции: 25 ящиков коллекций, 3 ящика с книгами и все снаряжение. Одежду, посуду и 2 испорченные двустволки продали.
27 ноября М. П. Черская с сыном и С. Расторгуевым выехали санным путем в Якутск. Обратный путь был очень тяжел, особенно перевал через Верхоянский хребет. Пробыв в Якутске 3 недели, М. П. Черская уже на лошадях выехала в Иркутск, где ее встретил посланный Академией наук Э. В. Толь, который должен был продолжить работы в районе Новосибирских островов. Он принял от М. П. Черской дела и выдал ей деньги на дорогу до Петербурга. После приезда в столицу М. П. Черская сдала в Академию наук отчет об экспедиции.
Именем Черского названы рыбы, животные, улицы и даже горный хребет, Белорусы, Поляки и Россияне считают его выдающимся сыном своего отечества.
Гуков А.Ю. «Черная Арктика»