После успешного дрейфа Папанинцев, Советский Союз организовал еще как минимум 11 дрейфующих станций на северном полюсе, сегодня мы расскажем вам об СП-2, абсолютно засекреченном на тот момент проекте дрейфующей станции, которую возглавлял Михаил Сомов.
В феврале 2000 года по телевизору показали телепередачу под названием: «Как это было», посвященную дрейфующей станции СП-2. Вёл эту передачу Олег Шкловский. В телестудии были участники той дрейфующей станции: врач В. Г. Волович, геофизик П. К. Сенько и полярный лётчик В. Г. Щербин. Волович рассказал, что станция СП-2 работала в строжайшей секретности, жили на льдине, как подпольщики. Связь с Землёй осуществлялась только шифровками. Однажды начальник станции М. М. Сомов позвал его в свою палатку и доверительно сказал ему, что перед отъездом на станцию СП-2 он был в Москве на Лубянке. Человек с кавказским акцентом предупредил его, что если льдину будет заносить (ветром, течением) на вражескую территорию, или американский десант будет высаживаться на станцию СП-2, то станцию надо уничтожить вместе с людьми и оборудованием. Причина строжайшей секретности станции СП-2 объясняется тем, что в конце сороковых годов был период холодной войны между СССР и Америкой. Арктика должна была стать театром военных действий в третьей мировой войне. Сталин предполагал, что он пошлет свои бомбардировщики через Северный полюс на Чикаго, Нью-Йорк, Вашингтон, где их никто не ждёт, а станция СП-2 будет координировать и направлять армаду советских самолётов. Американцы в это время с мыса Барроу направляли на Северный Полюс свои бомбардировщики, которые вели интенсивное изучение Северного Ледовитого океана. Полярный лётчик В. Г. Щербин рассказал, что в конце сороковых годов за Полярным Кругом были созданы аэродромы по личному указанию Сталина.
Станция СП-2 была открыта 12 лет спустя после закрытия в 1938 году первой советской дрейфующей станции «Северный полюс-1». Станция была открыта на льдине размером 3000×2400 м, которая находилась на 76°02′ с.ш. и 166°30′ в.д.
М. Сомов пишет о том, что «дрейфующую научную станцию «Северный полюс-2» решили создать к северу от Берингова пролива. Этот район в то время был мало обследован, а дрейф льдов здесь был совсем не изучен.
Высадка станции на лед намечалась в марте — апреле 1950 г., а снятие — в сентябре-октябре. Арктический научно-исследовательский институт разработал программы научных наблюдений, расширенные по сравнению с программами предшествующих экспедиций.
Основное лагерное снаряжение, продовольствие и хозяйственный инвентарь подготавливались в Москве, научное оборудование — в Ленинграде».
М.Сомов рассказывает: «4 апреля, когда работы по устройству станции были в самом разгаре, льдина в 50 м от лагеря разломалась. Трещина шириной 10-20 см прошла параллельно краю поля и пересекла дорогу на аэродром. В последующие дни трещина временами то расширялась, то сжималась. Непосредственной угрозы для жизни лагеря она не представляла. Однако стало очевидным, что трещина не смерзнется и во время летнего таяния может превратиться в широкое разводье. В этом случае станция оказалась бы, на самом краю ледяного поля, который при первом же столкновении с ближайшими льдинами мог обломаться. Тогда решили перенести станцию в более безопасное место, на 250 м ближе к центру поля.
Станция была перебазирована 8 апреля. Это удалось провести сравнительно просто благодаря тому, что на льдину с о. Врангеля была доставлена собачья упряжка. Грузы перевезли на собаках, палатки перенесли на руках в собранном виде». «Во второй половине периода таяния между снежницами появились более или менее сухие участки льда. На них была перенесена большая часть жилых и рабочих палаток. Это было второе, правда, частичное, переселение лагеря».
«Для уменьшения вероятности разлома льдины непосредственно под лагерем последний разместили на возможно меньшей площади. Нужно сказать, что правильность этого принципа разбивки лагеря подтвердилась опытом дрейфа 1950—1951 гг. Именно благодаря компактности лагерь станции сохранился при разломе ледяного поля в феврале 1951 г.».
«18 сентября одновременно начали заливку посадочной полосы и перенос палаток. Это было третье по счету переселение лагеря».
Персонал станции «Северный полюс — 2»
Персонал станции, укомплектованный частично в Москве, частично в Ленинграде, состоял из 16 человек: океанологов М. М. Сомова, М. М. Никитина, З. М. Гудковича, А. И. Дмитриева; ледоисследователей Г. Н. Яковлева и И. Г. Петрова; аэрометеорологов К. И. Чуканина, В. Г. Канаки, В. Е. Благодарова, П. Ф. Зайчикова; геофизиков М. Я. Рубинчика, М. М. Погребникова; радистов К. М. Курко, Г. Е. Щетинина; авиационного специалиста М. С. Комарова; кинооператора Е. П. Яцуна, Воловича В. Г. — врача и повара по-совместительству.
К 15 апреля все научные наблюдения были развернуты, а к концу месяца в жизни дрейфующей станции установилась известная ритмичность. Весь личный состав был распределен по группам; руководитель каждой группы самостоятельно планировал и организовывал работу. Люди разместились по палаткам в зависимости от характера работы. Благодаря этому удалось удобно совместить жилые палатки с рабочими лабораториями». «Наиболее благоприятным периодом для жизни и работы на дрейфующих льдах являются весенние месяцы: март, апрель и май.
Работа дрейфующей станции планировалась на полгода. Однако 12 августа коллектив станции получил от Арктического института предложение остаться в дрейфе до весны. Все единодушно согласились. Только несколько человек по состоянию здоровья вынуждены были при первой возможности покинуть льдину.
В связи с предстоящей зимовкой в лагере были развернуты большие работы. Решили, во-первых, еще теснее, чем летом, сгруппировать лагерь, перенести большинство палаток на новое место; во-вторых, утеплить все жилые палатки, обложив их снаружи снежными кирпичами; в-третьих, соорудить взлетную полосу на бугристом паковом поле у самого лагеря; для этого надо было сколоть некоторые бугры, а остальные неровности сгладить путем постепенного намораживания в углублениях морской воды, поднимаемой помпами из-под льда…Одновременно с подготовкой лагеря к зиме начались работы по выравниванию участка ледяного поля, расположенного около поселка станции. Эти работы, продолжавшиеся целый месяц, закончились 22 октября.
Следует отметить, что радиооборудования, которым располагала дрейфующая стация в начальный период своего существования, оказалось совершенно недостаточно. 12 июля от самопроизвольно вспыхнувшего керогаза сгорела радиопалатка. Находившиеся в ней основная радиостанция и рейдовый передатчик сгорели. Дрейфующая станция осталась без радиосвязи. Все попытки связаться с какой-либо материковой полярной станцией с помощью импортного аварийного передатчика не увенчались успехом. Из критического положения дрейфующая станция вышла только благодаря исключительному мастерству и изобретательности старшего радиста К. М. Курко и аэролога В. Г. Канаки, которые, работая в течение суток без сна и отдыха, сумели буквально из ничего соорудить передатчик. Дрейфующая станция с помощью этого передатчика поддерживала нормальную связь с радиоцентром мыса Шмидта до 15 августа, когда с самолета была сброшена на парашюте новая радиостанция».
«Лагерь постоянно находился под угрозой внезапного разлома льдины.
На случай аварии две надувные лодки, вмещавшие по 5—6 человек, всегда находились в состоянии полной готовности: накачаны воздухом, снабжены насосом, веслами, багром и достаточно длинной и прочной выброской. Летом они служили для сообщения между аэродромом и лагерем, разделенными широким разводьем. На станции, кроме того, соорудили плот из восьми пустых железных бочек, связанных стальным тросом и накрытых настилом из досок. Грузоподъемность такого плота составляла около 1,5 т; он мог служить удобным и надежным средством переправы через любые широкие трещины и разводья.
Две специальные нарты, на которых поместили плотно закрытый брезентом и надежно увязанный аварийный запас снаряжения и продовольствия, способный обеспечить на льду жизнь 16 человекам в течение 10—20 суток, всегда стояли наготове».
Из воспоминаний начальника экспедиции: « Появление в лагере белых медведей представляло серьезную опасность, 7 июня в лагере произошло следующее событие. В пургу при плохой видимости медведь подобрался к лагерю и бросился к стоявшим неподалеку от камбуза А. И. Дмитриеву и В. Г. Канаки. Дмитриев едва успел добежать до кают-компании и скрыться за брезентовой дверью. Зверь остановился перед неожиданно опустившимся пологом. Несколько секунд разъяренный голодный зверь и застигнутый врасплох Дмитриев стояли на расстоянии полуметра друг от друга, разделенные только полотнищем брезента. Неизбежно последовал бы мощный удар лапой по палатке, решивший судьбу Дмитриева. Но опытный полярник Канаки, державший свой карабин всегда в полной боевой готовности, смертельно ранил медведя до того, как тот успел нанести свой сокрушительный удар.
После первого нападения медведя мы ввели правило, по которому владельцем шкуры убитого медведя становился тот, кто первый его заметит. После этого медведей всегда обнаруживали вовремя».
М.Сомов сообщает, что «условия жизни на льду постепенно усложнялись вследствие наступления полярной ночи и сильного понижения температуры воздуха. В январе, например, среднемесячная температура воздуха была ниже —40°. Иногда температура опускалась до —50°. Низкие температуры нередко совпадали со свежим ветром. В таких случаях работать на открытом воздухе становилось особенно тяжело. Не защищенное от ветра лицо обмораживалось почти мгновенно.
Научным наблюдениям мешали не только темнота и холод, но и изморозь. Изморозь оседала на антеннах, мачтах и их оттяжках в таком количестве, что под ее тяжестью радиомачты неоднократно ломались и падали…
Ноябрь, декабрь и январь протекли относительно спокойно. Но вот 4 февраля 1951 года через лагерь прошли две трещины. Одна из них разорвала палатку ледоисследователеи, прошла вблизи палатки магнитологов, через астрономический снежный павильон, а вторая— отрезала от лагеря океанографические палатки и палатку радиста. При расхождении льдины были порваны оттяжки мачт ветродвигателя и радиомачт. Ветродвигатель при ударе о лед разбился, радиомачты упали. Связь с Большой землей на несколько часов прервалась. Но вскоре со станции поступило оптимистическое сообщение: «Радиомачты подняты, научные наблюдения ведутся нормально».
После некоторого затишья, через неделю, стихия, точно собравшись с силами, ринулась в новую атаку — начались небывалые еще подвижки льдов и льдину разломало. Лагерь почти вплотную окружали торосы и трещины. Жизненно необходимое имущество перенесли па соседний, наиболее крупный обломок льдины. 18 февраля вал торосов снова ожил. Наступая на лагерь, он остановился вплотную у кают-компании. Пришлось перебраться на более безопасную льдину. Люди поселились в двух палатках. Еще осенью на станцию была доставлена автомашина ГАЗ-67. Прорубив проходы в грядах торосов, с помощью автомашины перебазировались на другую льдину. Разрушенные палатки оставили в старом лагере. Сомов и Комаров вдали от лагеря выбрали взлетно-посадочную полосу для лыжных самолетов.
В начале апреля приняли первый самолет. Началась эвакуация дрейфующей станции. 11 апреля 1951 года последним покинул льдину М. М. Сомов. Триста семьдесят шесть дней работала станция «Северный полюс-2». За это время она прошла извилистый путь общей протяженностью 2600 километров, хотя по прямой расстояние между начальной и конечной точками дрейфа составило 635 километров.
За мужество и героизм, проявленные на станции «Северный полюс-2», в 1952 году Михаилу Михайловичу Сомову было присвоено высокое звание Героя Советского Союза, а его товарищи по дрейфу были награждены орденами.
Гуков С.А.